Он пытался, слышите, он пытался быть с ней серьезным, искренним и честным. А что получил взамен? Очередной абсолютно тупой и бесполезный спектакль с метанием ножей. С огромным, блять, количеством раздражающе показательных детских фраз. «Спасибо за разрешение». «Давай, милый». Это паясничество бесило. Выбешивало, блять. И было пиздец как обидно. Потому что он говорил с ней серьезно, честно и абсолютно открыто. Впервые за долгое время Честер решился открыться Дилан. Рассказать ей о своих страхах. О СТРАХАХ, БЛЯТЬ. Он боялся. Слышите? Он боялся. Беннингтон сам себе признаться не мог в том, что он трус подзаборный. Что ему страшно, блять. Так каких усилий ему стоило признаться в этом Дилан?.. Признался, блять. Облегчил душу. И на Честер, на нахуй. Получай. Вот почему было обидно.
Дилан встает с дивана. Он встает с корточек, вновь отходит к стене, прислоняется к кирпичу спиной и закидывает голову верх. Она уходит на кухню, открывает ящик и достает оттуда нож. Лезвие, сверкнувшее в тусклом свете люстры, заставляет Честера поморщиться от ударившего в глаза блика. Наверное, он должен был броситься к ней, отобрать нож и наорать, мол, дура, что тебе в башку опять взбрело!? Но Беннингтон с позором ловит себя на мысли, что не хочет. Совсем. Он скорее выхватит у неё нож и собственноручно полоснет ей горло. Слабый, обиженный мальчишка, над секретом которого посмеялись подростки.
- Меня заебал этот цирк, - он даже не открывает глаз. Но он слышит, что Дилан вернулась на свое место. Дотрагивается до лезвия. Проводит по нему пальцем. Спектакль. Ебанный драматизм. Честер не хочет. Честер устал. – Нахуя ты все это творишь? – Он, наконец, открывает глаза и невидящим взглядом смотрит на мать своего ребенка. – Нахуя устраиваешь весь этот спектакль? Паясничаешь как обезьяна. Даже за ножом сходила. И нахрена? - Он раздраженно сжимает зубы, наклоняя голову вниз и теперь глядя на девчонку исподлобья. На девчонку. Девчонку. Быть может, поэтому она себя так ведет? Как девчонка. Ей всего двадцать шесть, когда тебе уже тридцать семь. И ты просто устаешь от цирковых представлений, когда ей это нравится. Даже сейчас по ней видно, что она ловит кайф от этих махинаций с ножом. Но что теперь? – Слушай меня, - приказывает, - я тебе душу, блять, наизнанку вывернул. Сказал, что у меня есть страхи. Что я БОЮСЬ, блять. И, знаешь, я рассчитывал как минимум на понимание. Потому что ТЫ просила меня выблевать эти откровения. Я не хотел, но ты настояла. А ты устраиваешь мне цирк, угрожая ножом, сука!? – На последнем предложении он теряет контроль над собой. Он злится. Гортанно рычит, сжимая кулаки и зубы. Пульс. Частые неровные толчки отдаются где-то в висках. БЕСИТ. БЕСИТ, СУКА. БЕСИТ. Он помнит, что обещал сыну не трогать Дилан. Но он не может. Еще чуть-чуть. И. Он. Сорвется. Нужна только причина. Еще предложение. Еще провокация. И. Он. Сорвется.
– Зачем оттягивать неизбежное? Давай прикончим тебя прямо сейчас, что уж там.
- БЛЛЛЛЛЛЛЛЛЛЛЯЯЯЯЯЯТЬ!!! – Оглушительно орет, резко порываясь вперед. Выбесила, сука. Сейчас даже запах раздражал. Её запах. Кожи.